homélie pour le 4e dimanche après Pâques

Проповедь протоиерея Георгия Митрофанова в 4-ю неделю по Пасхе

О Расслабленном

(Ин. 5, 1-15)

Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!

Сегодняшнее евангельское чтение, хотя оно повествует об одном из многих исцелений, совершенных Спасителем в этом мире, на самом деле, конечно же, продолжает тему Церкви, о которой мы уже так много говорили и в контексте евангельских чтений Великого поста, и в контексте Страст­ных Евангелий, и в ныне продолжающийся послепасхальный период. Давайте вновь очередной раз задумаемся над тем, что перед нами проходит история Церкви на ее начальном этапе. История той христианской общины, в которую кто-то вошел, в которую кто-то мог войти, но по каким-то причинам не вошел, в которую кто-то входил, а потом покидал, которую просто кто-то знал. Это была Церковь в полном смысле этого слова, где постоянным был только Христос, а люди были, увы, переменчивы. И вот в прошедшую Страстную седмицу мы пережили, размышляя над Евангелием, не только Страсти Христовы, но, как мне кажется, пережили очередной раз, как это бывает за период Страстной седмицы, крушение земной Церкви, которая, по существу, предала Христа, отреклась от Христа, покинула Христа.

И вот воскресший Спаситель возвращается к, по существу, отрекшейся от Него Церкви. И мы видим, как непрост этот путь Христа даже в основанной Им Церкви, как по-разному ре­агируют на Христа те, кто должен был, казалось бы, просто воз­радоваться. Мы помним неделю Антипасхи, помним св. апос­тола Фому, который своим, как кажется, маловерием явил на самом деле пример высочайшей самоотверженности, ответственнейшей веры, которой недостает многим христианам. Он не побоялся, если угодно, бросить вызов Спасителю и задать Ему очень жесткий, искусивший многих вопрос. И опять, помните, как повели себя апостолы? Как всегда ведут себя церковные ве­рующие люди, когда кто-то среди них проявляет какую-то, если угодно, может быть, большую ответственность, большую после­довательность: «Что, тебе больше всех надо? Мы из-за слабой веры от Него отреклись, потом со смиренной верой Его приня­ли, когда Он воскрес, а ты смеешь задавать вопросы!». И, вот, второе воскресное чтение после Пасхи — жены-мироносицы. Помните, в прошлый раз мы рассуждали на эту тему? Всегда ка­жется, что на фоне сомневающегося мужчины апостола Фомы, самоотверженные несомневающиеся женщины христианские, жены-мироносицы, могут дать пример стабильной веры: вроде и Христа-то они не оставляли на Кресте, и тут пришли тело Его помазать, ну, чем не по христиански? И вдруг, когда увидели, что Христос воскрес, им стало страшно. И это было вполне по­нятно, потому что, вероятно, и они уже не верили в Него. Они решили по человечески сострадать своему Учителю, пришли воздать прощальное воздаяние, а Он, вместо того чтобы пред­стать перед ними в Своем израненном, уже затронутом тлением Теле, оказался воскресшим. Им стало страшно, прежде всего, конечно же, от своего маловерия. И это тоже Церковь. Однако после того как жены-мироносицы стали свидетелями чудесно­го воскресения Христова, Церковь, конечно же, готова была свидетельствовать о Христе.

Правда, мы, уже окончательно расслабившись в послепас­хальный период от такого празднично-праздного времяпре­провождения, по инерция празднуем Пасху, а на самом деле избавляем себя от серьезного взгляда на самих себя, от труда серьезных размышлений, вдохновляя себя этим ощущени­ем, что сейчас то праздник, Христос воскрес, вера наша уже не тщетна, поэтому можно о ней вообще не думать. И вдруг сегодня, в очередной воскресный, а значит, праздничный день, Церковь обрушивает на нас евангельское чтение о расслабленном. Но вот здесь я, именно как священнослужитель, не могу не сделать важное замечание. Должен вам сказать, что начало этого евангельского чтения регулярно читается на водосвятных молебнах и, по существу, в сознании многих клириков и даже мирян уже перестает быть тем, что оно есть по своему содержанию. Я вам напомню, что во время водо­святного молебна чтение этого евангельского зачала завер­шается на четвертом стихе, где констатируется тот факт, что каждый, кто первым входил в Овчую купель после возмуще­ния в ней воды ангелом, получал исцеление от того недуга, которым был болен. А дальше следует положенное на водо­святном молебне освящение воды, кропление святой водой и, как правило, общение с пригласившими священника для освящения дома, офиса, автомобиля людьми в форме якобы христианской беседы, сопровождающейся трапезой, возлия­ниями и, самое главное, разговорами. И евангельская история об источнике, в который регулярно чудесно сходили ангелы и в котором регулярно чудесно исцелялись люди, приобретает характер литературной прелюдии к очередной встрече свя­щеннослужителя со своими пасомыми, облегченной в духов­ном плане, никого ни к чему не обязывающей, и к обоюдному удовольствию участвующих сторон.

Однако вот сегодняшнее евангельское чтение, продолжа­ющее рассказ об этом источнике, открывает нам поистине ужасающую картину. 38 лет человек, не знавший даже, чем он болен, пребывал обездвиженным. И никто, естественно, сказать ему не мог, что с ним происходит, что ему делать, как ему лечиться, как просто облегчить ему страдания. Больные были в тягость, от больных пытались избавиться. И, вероят­но по этой причине, расслабленный на многие годы оказался обреченным лежать у считавшегося чудотворным источника. Это было страшное место, в котором годами лежали разлагав­шиеся, умиравшие люди, надо полагать, испытывавшие друг к другу самые дурные чувства, ибо каждый видел в другом не собрата по несчастью, не болящего, а опасного конкурента, который может в ответственный момент схождения в источ­ник ангела, возмущавшего воду, первым погрузиться в эту во­ду, чтобы получить исцеление, которого остальным придется ждать потом целый год. Этот источник стал местом, куда не просто свозили больных, которым никто не помогал, кроме ангела, а место, где люди годами деградировали физически и духовно в преимущественно тщетном ожидании исцеления. Не дай Бог было оказаться в этом месте. А расслабленный, о котором повествовует сегодняшнее евангельское чтение, пребывал там десятилетия.

Нам, пережившим так или иначе, если и не самим, то через опыт своих семей, трагический ХХ век в России, уже не при­ходится дерзновенно вслед за Достоевским говорить о том, что страдание человека преображает: человек не создан для счастья, человек заслуживает счастье и всегда страдает, — нет, эти слова звучат сейчас как легковесное заявление благопо­лучного человека XIX века. После ГУЛАГовского ХХ века мы прекрасно знаем, что в подавляющем большинстве случаев страдание человека калечит. Потому что в страдании чело­веку гораздо легче проявить свое дурное начало.

И конечно же, расслабленный, о котором говорит сегодняш­нее Евангелие, был, наверно, не очень хороший человек. Уж яв­но характер у него испортился от этих десятилетий тщетного чаяния исцеления. Он наверняка потерял не только чувство сострадания к другим, он приобрел чувства ненависти и зави­сти к другим. Каково было видеть после стольких лет лежания того, кому удалось нырнуть в этот источник и вдруг выздо­роветь, уходящим счастливо от своих собратьев по болезни? Но что происходит, когда к Овчей купели приходит Спаситель и обращается к расслабленному? На глазах у многих значение источника вдруг обесценивается. Потому что без всякого воз­мущения воды, а с возмущенным состраданием Своим человече­ским сердцем Богочеловек исцеляет этого тяжело больного мно­гие годы человека. Обратите внимание, как Христос это делает. Он сначала спрашивает, хочет ли этот человек выздороветь. С одной стороны, до обыденности просто, а с другой стороны, Христос честно избавляет этого человека от необходимости изображать из себя верующего иудея. И, услышав бесхитрост­ный рассказ расслабленного о его болезни и желании исцелить­ся, Он говорит, как будто откладывая разговор о вере болящего на будущее время: «Встань, возьми постель твою и ходи».

Это исцеление, происшедшее в очередную субботу, дейст­вительно было вызовом не только несовершенству отпадшего от Бога мира, но и выступавшим в этом мире от имени Бога фарисеям. И реакция их была до банальности предсказуема, традиционная реакция фарисеев, уже давно потерявших чув­ство сострадания к реальным людям, но зато привыкших от­слеживать правильность поведения этих людей. Очередное проявление любви, очередное проявление сострадания, как то не по правилам осуществленное, — значит, нужно искать, как мы бы сейчас сказали, канонические основания осужде­ния этого поведения. Каноническое основание — суббота, все должны думать о Боге, а не о том, чтобы исцелить кого-то.

И вот далее наступает, может быть, самая главная и самая трагическая часть этого евангельского фрагмента. Конечно, то, что сейчас пережил этот самый расслабленный, невоз­можна даже и вместить. Размышлять о том, почему боляще­го исцелили в субботу, а не в другой день, и не является ли это исцеление в субботу не чудом, а искушением, могут либо глубоко равнодушные и циничные люди, либо глубоко верую­щие люди, только не во Христа, а в кого-то другого; таких мы нередко встречаем и в нашей жизни. Именно здесь происхо­дит загадочный, ведомый действительно только Господу Бо­гу и этому расслабленному эпизод. Наверное, расслабленный быстро забыл про свою радость исцеления, наверное, очень хорошо увидел в вопрошавших его фарисеях людей, для которых важен, естественно, не он, даже исцелившийся чудесным образом, а вот тот самый странный человек, который его ис­целил. Естественно, он увидел, что сильные мира сего Его не приемлют. И, естественно, он почувствовал, что за то, что его исцелил этот человек, придется отвечать не только этому че­ловеку, но и ему самому. И он задумался. Вот то первоначаль­ное чувство, наверно, искренней благодарности, которое его захлестнуло, быстро ушло. И он начал оглядываться по сторо­нам, соизмеряя произошедшее, свою только что проявившую­ся веру, житейскими обстоятельствами. И Христос, конечно же, знал, что только что исцеленный Им человек оказался на грани между верой и вероотступничеством, и Он нашел его в храме и предупредил его об угрожавшей ему опасности обратить свое исцеление в собственную погибель. Обраща­ясь к нему как к Своему потенциальному ученику, Христос поставил его перед выбором: чей он ученик — Христов или фарисеев? Но ставший теперь уже исцеленным расслаблен­ный сделал то, что, по большей части, и делает большинство христиан в истории Церкви — он попытался служить двум го­сподам. Он благодарен тому человеку, который его исцелил, но если сильные мира сего... А памятуя наш с вами недавний совсем еще опыт, хочется сказать: «но если соответствующие органы интересуются тем, что сотворил этот человек, надо их поставить в известность. Ведь я не делаю ничего плохого; за исцеление я этому человеку благодарен, я отнюдь не лгу, говоря о том, что он меня исцелил, и сообщаю об этом людям достойным и авторитетным, которые почему-то очень интересуются, а кто же он таков. И всё». Мы теперь уже отдаем себе отчет в том, что сбываются слова Христа, увы, с болью Им Самим сказанные: «не греши больше, чтобы не случилось с то­бою чего худшее»... Но худшее случилось, и он предал Христа, предал Бога, только что получив от Него чудесное исцеление. И при этом он будет готов, встретившись со Христом, воздать Ему хвалу и даже, взяв Его за руки, привести Его к тем, кто Им интересуется. Понимаете, после этого евангельского чтения, особенно с учетом опыта недавней истории Церкви в нашей стране, как легко предается Бог; как уязвим Бог даже со сторо­ны тех, кто вроде бы составляет его Церковь? Расслабленный по существу уже вступил в Церковь Христову... Его исцеление могло бы быть чем-то большим, чем даже Крещение. Но он все это презрел и предал Христа, предал после того, как Христос предупредил его об этом возможном искушении.

Так сегодняшнее евангельское чтение приоткрыло нам еще одну сторону жизни Церкви, основанной безгрешным Богом, но продолжающей Его служение на земле посредст­вом составляющих ее грешных людей. Наряду с апостолом Фо­мой, с женами-мироносицами появился еще и расслабленный. Нам не дано знать детали жизни этого расслабленного после встречи со Христом. Скорее всего, он станет отступником. Но простит ли его Христос, нам знать не дано. Скорее всего, простит и его. На каком основании? Наверно, на основании того, что он Бог.

Аминь.

22.05.2016