+homélie pour le 4e dimanche après la Pentecôte

 

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Наша земная жизнь часто ставит нас в положение, когда кажется, что помощи ждать не от кого, человеческие средства бессильны, беда неотвратима, и скорбь от нее ло­жится на душу тяжким, невыносимым грузом. Подобные обстоятельства на нашем жизненном пути, конечно же, неслучайны, они дело Про­мысла Божия, таким образом Господь как бы проверяет, действительно ли мы христиане, дей­ствительно ли мы верим в Него и доверяем Ему.

Если вера жива в наших сердцах, если мы не сомневаемся в том, что без воли Отца наше­го Небесного не упадет на землю и малая птица, а что до нас самих, то и волосы на главах наших сочтены, то что же может быть естественнее, чем, оказавшись в трудной ситуации, просить помощи у Бога?

(TRADUCTION FRANÇAISE dans la suite du billet)

Однако чаще всего бывает не так. Сначала человек испробует все средства, знакомые, до­ступные ему, убедится в их тщетности, впадет в уныние, затем в отчаяние и лишь потом, как к средству самому последнему, обратится к мо­литве. Но и в таком случае труд его нередко будет тщетен, небо останется точно закрытым, затворенным от него: взывая к Богу, он не ощу­тит ответа ни в сердце, ни в обстоятельствах жизни своей.

И это не удивительно. Господь откликается не на какие-то определен­ные слова, не на какую-то известную форму молитвословия — Он отзывается на искреннее обращение к Нему верующего и смиренного сердца.

Образец такого обращения мы находим в сегодняшнем Евангелии, повествующем об исцелении слуги капер­наумского сотника.

Как и многие люди, слышавшие о чудодей­ственной силе Спасителя приходит ко Христу и этот человек. Но вот одно обстоя­тельство, решительно выделяющее его из сре­ды прочих: он просит не за себя, не за кого-то из членов своей семьи, нет, он просит об исце­лении своего раба. Сколь мало, стоила в те жестокие времена человеческая жизнь, тем более жизнь слуги, бесправного и безответного! И тем не менее этот сотник на­столько обеспокоен участью раба, что решается сам ради него оставить свои дом и выступить в качестве самого уничиженного просителя. Значит, таково было благородство души этого человека.

Поражает в сотнике этом поистине необы­чайное смирение. Он не просит Спасителя по­сетить его дом, чтобы возложить на болящего руки, помолиться о нем. Святые отцы учат, что смиренным открывается тайное. И на самом деле мы можем убедиться, что смирению сотника открывается величавшая тайна: в бедном Страннике из Галилеи, в Челове­ке, не имеющем, где подклонить главу, он узнает воплотившегося Бога.

Поэтому он и не просит о молитве, о воз­ложении рук, а просто говорит: Скажи только слово, и выздоровеет слуга мой. И вслед за тем прибавляет, как бы в объяснение скромности своего прошения: Я и подвластный человек, но, имея у себя в подчинении воинов, говорю одному: пойди, и идет; и другому: приди, и прихо­дит; и слуге моему: сделай то, и делает. Кажет­ся, что в этих кратких фразах сотник излагает учение об ангельской иерархии.

Но обратим внимание и на то, что может показаться в поведении сотника противоречи­ем. С одной стороны, он признает себя недостойным, чтобы Спаситель даже вошел под его кров, а с другой — надеется, что Господь его просьбу исполнит. Здесь открывается познание Бога не только всесильного, но любящего и ми­лующего.

Итак, можно назвать опреде­ленные условия, которые необходимы для то­го, чтобы наша молитва действительно была исполнена. Прежде всего, то, что мы просим, должно быть богоугодно. Затем, молитва наша должна возноситься от сердца смиренного и сокрушенного, ибо молитва без смирения, как пишет преподобный Исаак Сирии, не мо­жет быть приятна Богу. Нам нужно непоколебимо верить, что Богу действитель­но все возможно и что Он истинно есть лю­бовь. И только в этой любви, основание нашей надежды на исполнение мо­литвы.

Если мы размыслим над этим, то нам нетрудно будет понять, почему Господь так часто будто бы не слышит нас. Он не от­зывается на наши молитвы, когда мы про­сим неугодного Ему и неполезного для себя, просим с гордостью, просим, в глубине души не веря, не надеясь на милость Его. И если устранить все эти препятствия, то молитва наша скоро достигнет Престола Божия и мы познаем ее благие плоды.

Но бывает и так, что Господь медлит потому, что еще не время исполнить наше про­шение. Бывает и так, что Господь исполняет его совсем иначе, нежели бы того хотели мы. И лишь впоследствии, оглядываясь на прожи­тое, мы видим, что ни единого слова нашей молитвы не оставил Господь без внимания, но откликнулся на каж­дое из них.

Молитва по существу своему есть дело ве­ликое, она есть обращение немощной, огра­ниченной твари к всемогущему Творцу, на Которого не смеют взирать лицoм к ли­цу и бесчисленные Ангельские воинства. Но молитва есть в то же время и дело естественное, простое, ибо это сердечное, искреннее обращение чада к своему бесконечно любящему Отцу.

И дей­ствительно, опыт убеждает в том, что любое дело, серьезное или же маловажное, не может быть твердо, если ему не предше­ствовала и не сопутствовала искренняя и упо­вательная молитва.

Сотника привело ко Христу живое созна­ние необходимости в Его Божественной помо­щи.

Но и мы, даже если и не страдает кто из наших близких, всегда имеем некоего страждущего, нуждающегося в милости Божией. Этот страждущий — наша собственная душа. Редко она пребывает в по­кое от искушений, редко, когда не обуревается страстями. И потому наша душа всегда находит­ся как бы в опасности, в беде, которой мы не ви­дим. Опасность эта заключается в том, что очень легко по нерадению своему может она оказаться вне чертога Христова. А страшнее этого, в самом деле ничего нет. И если мы понимаем это, то трудимся, подвизаемся про­тив страстей.

Но именно от скорби, от сознания своего полного ничтожества, от от­чаяния в самом себе смиряется наше гордое че­ловеческое сердце. И тогда рождается в нем ис­кренняя покаянная молитва, и человек, забыв все земные надежды, забыв все свои мнимые достоинства и заслуги, вменив их и вообще все земное в прах, взывает к Богу: «Господи, я недостоин милости Твоей, но верю в любовь Твою, верю, что все возможно для Тебя, и по­тому молюсь Тебе. Только лишь по неизре­ченному милосердию Твоему, помилуй меня». И слышит тогда человек в сердце своем тихий и милостивый ответ Христов: «По вере твоей да будет тебе». Аминь.

Слово игумена Нектария (Морозова)

в неделю 4-ю по Пятидесятнице

 

----------------------------------------------------------------------------------------------------------------

 

Au Nom du Père et du Fils

et l'Esprit Saint !

Notre vie terrestre nous met souvent dans une situation où il semble qu'il n'y a personne à qui attendre de l'aide, où les moyens humains sont impuissants, où le malheur est inévitable et où le chagrin qui en découle s'abat sur l'âme comme un fardeau lourd et insupportable. De telles circonstances sur notre chemin de vie, bien sûr, ne sont pas accidentelles, elles sont l'œuvre de la Providence de Dieu, de sorte que le Seigneur vérifie si nous sommes vraiment chrétiens, si nous croyons vraiment en Lui et si nous Lui faisons confiance.

Si la foi est vivante dans nos cœurs, si nous ne doutons pas que, sans la volonté de notre Père qui est aux cieux, pas même un petit oiseau ne tombera à terre, et quant à nous, même les cheveux de notre tête sont comptés, alors quoi de plus naturel que de demander à Dieu de l'aide dans une situation difficile ?

Cependant, le plus souvent, ce n'est pas le cas. Au début, une personne essaiera tous les moyens qui lui sont familiers, elle sera convaincue de leur futilité, elle tombera dans le découragement, puis dans le désespoir, et ce n'est qu'alors, quant au tout dernier moyen, qu'elle se tournera vers la prière. Mais même dans ce cas, son œuvre sera souvent vaine, le ciel restera comme fermé, fermé à lui : lorsqu'il appellera Dieu, il ne sentira la réponse ni dans son cœur ni dans les circonstances de sa vie.

Et cela, frères et sœurs, n'est pas surprenant. Le Seigneur ne répond pas à des paroles spécifiques, ni à une forme de prière bien connue, mais à l'appel sincère d'un cœur croyant et humble.

Un exemple d'une telle conversion se trouve dans l'Évangile d'aujourd'hui, qui raconte la guérison d'un serviteur du centurion de Capharnaüm.

Comme beaucoup de gens qui ont entendu parler du pouvoir miraculeux du Sauveur, cet homme vient aussi au Christ. Mais il y a une circonstance qui le distingue d'une manière décisive des autres : il ne demande pas pour lui-même, pas pour l'un des membres de sa famille, non, il demande la guérison de son esclave. Combien peu de chose a coûté une vie humaine en ces temps cruels, surtout la vie d'un serviteur impuissant et sans contrepartie ! Et pourtant, ce centurion est tellement préoccupé par le sort de l'esclave qu'il décide de quitter sa maison pour son propre bien, et d'agir comme le suppliant le plus humilié. Cela signifie que telle était la noblesse de l'âme de cet homme.

Ce qui frappe chez ce centurion, c'est une humilité vraiment extraordinaire. Il ne demande pas au Sauveur de visiter sa maison pour imposer les mains au malade, pour prier pour lui. Et en effet, nous pouvons être convaincus que l'humilité du centurion révèle un mystère glorieux : dans le pauvre Vagabond de Galilée, dans l'Homme qui n'a nulle part où reposer la tête, il reconnaît Dieu incarné.

C'est pourquoi il ne demande pas la prière, l'imposition des mains, mais dit simplement : Ne dis que la parole, et mon serviteur se rétablira. Et puis il ajoute, comme pour expliquer la modestie de sa demande : « Je suis aussi un homme soumis, mais ayant des soldats sous mes ordres, je dis à l'un : Va, et il s'en va ; et à l'autre : Viens, et il vient ; et à mon serviteur : Fais ceci, et il fait. Il semble que dans ces brèves phrases, le centurion expose la doctrine de la hiérarchie angélique.

Mais prêtons également attention à ce qui peut sembler être une contradiction dans le comportement du centurion. D'un côté, il admet qu'il est indigne que le Sauveur soit même venu sous son toit, et de l'autre, il espère que le Seigneur exaucera sa demande. Ici, la connaissance de Dieu est révélée, non seulement omnipotente, mais aimante et miséricordieuse.

Ainsi, nous pouvons nommer certaines conditions qui sont nécessaires pour que notre prière soit vraiment accomplie. Tout d'abord, ce que nous demandons doit être agréable à Dieu. De plus, notre prière doit être élevée d'un cœur humble et contrit, car la prière sans humilité, comme l'écrit saint Isaac en Syrie, ne peut pas être agréable à Dieu. Nous devons avoir une foi inébranlable que tout est vraiment possible pour Dieu et qu'Il est vraiment amour. Et c'est seulement dans cet amour que se fonde notre espérance pour l'accomplissement de la prière.

Si nous réfléchissons à cela, il ne nous sera pas difficile de comprendre pourquoi le Seigneur ne semble pas nous entendre si souvent. Il ne répond pas à nos prières quand nous demandons ce qui lui déplaît et ce qui nous est inutile, nous demandons avec orgueil, nous demandons, au plus profond de notre âme, sans croire, sans espérer sa miséricorde. Et si tous ces obstacles sont éliminés, alors notre prière atteindra bientôt le Trône de Dieu et nous en connaîtrons les bons fruits.

Mais il arrive aussi que le Seigneur tarde parce qu'il n'est pas encore temps de répondre à notre demande. Il arrive aussi que le Seigneur l'accomplisse d'une manière complètement différente de celle que nous voudrions qu'elle soit. Et ce n'est que plus tard, en regardant en arrière que nous avons vécu, que nous voyons que le Seigneur n'a pas laissé un seul mot de notre prière sans surveillance, mais a répondu à chacun d'eux.

La prière, dans son essence, est une grande action, c'est l'appel d'une créature faible et limitée au Créateur tout-puissant, que même les innombrables armées angéliques n'osent pas regarder face à face. Mais la prière est en même temps une chose naturelle et simple, car c'est un appel sincère et sincère d'un enfant à son Père infiniment aimant.

Et en effet, l'expérience nous convainc qu'une question, sérieuse ou sans importance, ne peut être ferme si elle n'est pas précédée et accompagnée d'une prière sincère et pleine d'espérance.

Le centurion a été conduit au Christ par une conscience vivante de la nécessité de son aide divine.

Mais nous aussi, même si l'un de nos proches ne souffre pas, nous avons toujours une personne qui souffre et qui a besoin de la miséricorde de Dieu. Cette victime est notre propre âme. Il est rare qu'il reste en paix face aux tentations, rarement lorsqu'il n'est pas submergé par les passions. Et donc notre âme est toujours en danger, en trouble, que nous ne voyons pas. Ce danger réside dans le fait que très facilement, par sa négligence, elle peut se retrouver en dehors du palais du Christ. Et il n'y a vraiment rien de plus terrible que cela. Et si nous comprenons cela, alors nous travaillons, nous luttons contre les passions.

Mais c'est précisément de la douleur, de la prise de conscience de notre insignifiance totale, du désespoir en nous-mêmes, que notre cœur humain orgueilleux s'humilie. Et alors naît en lui une prière sincère de repentance, et l'homme, oubliant toutes les espérances terrestres, oubliant tous ses mérites et mérites imaginaires, les imputant ainsi que tout ce qui est terrestre à la poussière en général, crie à Dieu : « Seigneur, je ne suis pas digne de ta miséricorde, mais je crois en ton amour, je crois que tout est possible pour toi, et c'est pourquoi je te prie. Ce n'est que par ton ineffable miséricorde que tu as pitié de moi. Et alors une personne entend dans son cœur la réponse tranquille et miséricordieuse du Christ : « Qu'il te soit fait selon ta foi. » Amen.

Sermon de l'higoumène Nektariy (Morozov)

le 4e dimanche après la Pentecôte